ОТ АВТОРА

Осенью 2010-го года мне посчастливилось квартировать у одного жителя Баку, который оказался участником Великой Отечественной войны в 1941-1945 годах. Он, узнав, что я к военным темам небезразличен, поведал мне много эпизодов из своей фронтовой жизни.

Я было засомневался в его рассказе, но он показал мне дюжину справок и удостоверений, как доказательство его участия в В.О.в.  Поскольку сейчас мало кто остался из тех участников в живых, этот старый фронтовик сильно заинтриговал меня. Поэтому я решил представить вашему вниманию, уважаемый читатель,  несколько эпизодов из его фронтовой жизни. 

САЛМАН  ВЕЛИКЕНТЛИ

ПАНТЕРА из Чэхриза

Не одна душа не осмеливалась встать против него, когда этот отчаянный парень справедливо карал каждого, кто только допускал какие-либо провинности в отношении его знакомых да и каждого простого смертного. Он, хоть и не отличался высоким ростом, Аллах наделил его богатырской силой и смелостью легендарного Кор оглы и не менее отчаянного «Сорвиголова» защитника обездоленных Гачаг Нэби.  И если кто только из его селения Чэхриз, а то и просто из знакомых обращался к нему за той или иной просьбой, он всегда был готов помочь каждому из них, если таковые просьбы бывали ему под силу. Он и сейчас, в свои девяносто два года, справедлив и благороден.

Бывало, в его молодые годы местные ребята из Агджабэдинского района устраивали соревнования по кулачным боям, поднятию тяжестей, а то и по борьбе «Гюлеш», в которых Алы норовил участвовать по всем видам этих дисциплин и, проявляя силу, упорство и мастерство, одерживал победу за победой. 

…Он любил и охоту, особенно ночную. Отец нередко говорил: «К тетеревам и фазанам нужно подходить крадучись и, когда они заняты перекличкой. В это время эти птицы заняты любовными играми – тогда им не до тебя.  Алы, по назиданию отца и ждал этого момента и не раз награждался за свое терпение и меткий выстрел.

Меткий выстрел всегда награда. Особенно неоценим он, когда на твоей мушке «Висит» враг, который всегда беспощаден. Тут промахиваться нельзя, ибо это чревато собственной смертью – не ты убил, так тебя застрелят как того тетерева.

…Несмотря на трескучие морозы, на просторах Ростовской области охотился и Али. Охотился только на вражеских снайперов или высших чинов противника.  Он понимал, что в этой игре «Жизнь или смерть» побеждает тот, кто раньше нажмет на спусковой крючок. Поэтому ждал, когда же этот проклятый, непрошенный на нашу землю враг «Раскроется», хотя ноги у него сильно мерзли.  Рядом, чуть поодаль, за припорошенной снегом дохлой лошадью, тех же мучений, что и он, видимо, претерпевал его друг, с первого дня их службы делившийся с ним последним куском хлеба Сергей Никаноров.   

Время проходило, а морозы усиливались. Еще полчаса, еще…  Алы казалось, что вот-вот закоченеет. И вдруг выстрел, и «ЫЪ».   К сожалению,  это был вскрик Сергея. 

Этот южанин много видел смертей, но не думал, что могут убить и его друга, без которого не представлял своего существования. Некоторое время парню из Чэхриза Агджабэдинского района Аэербайджана виделось, что снится страшный сон. А через минуту-вторую, когда стал понимать цену происходящего, ему стало дурно – будто он осиротел мгновенно, и вокруг нет никого. Нет и его друга! Сережи нет!  По мере того, как память приходила, он инстинктивно перевоплощался в мстителя. Кавказец в злости на врагов встал во весь рост и с криком «Копег оглы, я тебя достану!», было пошел на них, чтоб голыми руками схватить за грудки и задушить их в одночасье. Но одумался, остыл.

… Алы долго горевал по своему другу Сергею. Но, поскольку война со смертью одного воина не кончается, рядом с ним встал другой, более опытный и старше его связист Андрей Кузмин.  Андрей был профессиональным связистом. И Алы, поскольку окончил курсы водителей грузовых машин и тракторов, поневоле приходилось возиться в электрооборудовании всякого рода машин и прочих агрегатов. Так, что Алы быстро усвоил хитрости этой науки и стал правой рукой своего сослуживца Андрея, который все же рацию не доверял ему. Андрей нес этот ценнейший аппарат, а Алы, катушку от него.

«Как хорошо, что отец вовремя надоумил меня учиться на курсах водителей. Вот смотри, я уже связист. Благодаря мне, наше командование так успешно ведет бой.  Того гляди, скоро и Мелитополь возьмем …»

А Мелитополь  оказался сильно укрепленным препятствием для Красной Армии, уже нацеленнной только на победы. 

…Однажды, когда Алы пришлось восстанавливать связь одному, он едва-едва не попал в западню, замысловато придуманную немцами, которым удалось перерезать кабель связи русских и устроить на них засаду. Но советский воин был не глуп.  Он пополз устранять обрыв не по кабелю, а (Хотя это могло стоить ему жизни) отклонившись в сторону на целых сто шагов. Алы полз медленно и осторожно, что выручило его во время –  южанин на половине пути следования к цели неожиданно учуял какой-то шорох и насторожился. В пяти шагах от него и у самого перерезанного кабеля, укрывшись еловыми ветвями, перешептывались два немецких автоматчика. Соперники заметили друг друга одновременно. Поскольку не у Али, не у немцев на раздумья времени не было, так и пошла у них борьба «кто-кого». Немцы и думать не думали, видимо, что этот коренастый красноармеец разбирается во всех приемах вольной борьбы. «Мы его мигом спеленаем» – поразмыслили они, атакуя советского воина. Но немцы сами попадали в замысловатые приемы Али, каждый из которых заканчивался в его пользу. Но со вторым немцем ему  пришлось повозиться изрядно. И все-таки Али, применяя опыт и мастерство, приобретенные в предыдущих рукопашных схватках, и его одолел скоро.



… Командование Советской Армии (Красная Армия в 1943-м году была переименована на Советскую Армию) уже настолько было опытным и дальновидным, что оно как гроссмейстер за шахматной доской против игроков-разрядников нередко давало упреждающий ответ уже читаемым ходам растерявшихся генералов и фельдмаршалов противника, и победы ему давались без особого кровопролития. Временами дело доходило до того, что русские, уверенные в своих силах, двигались только вперед и брали населенный пункт за населенным пунктом.  …Вот и селение Петровка впереди.  А взятие этого селения старшему сержанту Алы Амирову едва ли не стало роковым.

Всем известно, что не только на войне, но и в повседневной мирной жизни  не всегда бывает гладко.  А каждого и в каждую минуту опасность где-то может подстеречь. И однажды, в тот самый момент, когда 990-ый полк вот-вот возьмет этот населенный пункт, вдруг, откуда ни возьмись, послышался свист, мины, к сожалению оказавшейся вражеской.  Этот снаряд взорвался рядом с кавказцем, а он не успел что-либо предпринять. Алы, почувствовав сильную боль в голове, так и потерял сознание. Но этот смельчак недолго оставался в таком тяжелом состоянии.  Очнулся он от непонятного шума в голове и увидел, как, далеко впереди его товарищи атакуют убегающих фашистов. Тогда ему пришлось с ранами в голове и правой руке, догонять своё отделение. Но этому бойцу, потерявшему много крови, было мучительно идти нога в ногу со своим отделением. Однако, держался Алы мужественно, и в кой-какие моменты, принимал и ответный бой. Так, старший сержант Амиров, иногда теряя сознание, с большими трудностями, дошел до Крыма, где его немедленно отправили в пересылочный пункт. А дальше  сержант Алы Амиров не помнит, каким образом оказался в госпитале города Донецк.

Долго сражались специалисты-хирурги за его жизнь в этом госпитале. Лишь в начале третьей недели он постепенно пошел на поправку, а еще через несколько дней пошучивал со своими товарищами по палате, и пробовал пританцовывать перед ними. Скоро его перевели в палату реабилитации.  А там, в ожидании «передовой», томились 12 азербайджанских парней.  

– Ого! Еще на одного брата прибыло в нашем полку, – крикнул кто-то из смуглых ребят,  – скоро нас переведут в 990-ый азербайджанский полк.

А эту отправку в передовую, азербайджанцы (а они музыкальные) ждали целых восемь дней.  Им стало даже скучновато, по причине которой, их просьба: «прогуливаться вокруг госпиталя» была удовлетворена.  

…Алы, как-то раз проходя мимо какого-то заброшенного сарая, ненароком заглянул внутрь. Помещение оказалось для проживания даже многодетной семьи. Тут у Алы промелькнула мысль: «Почему бы мне не попросить у нашего командира, чтобы он в этом сарайчике разрешил нам, побарабанить на каком-нибудь захудалом ведре, посвистеть, попеть. Я уверен – у нас немало найдется ребят, умеющих поиграть на чем-нибудь, потанцевать. А с инструментами мы что-нибудь придумаем.  Словом организовать нам небольшой коллектив художественной самодеятельности. Музыка в минуту отдыха так подбадривает солдата, что боевой дух поднимает у него перед боем»     

– Товарищ майор, когда душа поет, и воевать становится веселей, а, товарищ майор. – говорил Алы однажды, в веселом настроении подходя к главврачу госпиталя майору медицинской службы Смирнову Александру Павловичу,   

– А что, разве у нас нет где повеселиться? Фронт уже далеко на западе и свободных палат у нас имеется много, – предложение Алы Амирова интересно стало главврачу, готовому самому записаться в будущий музыкальный коллектив кавказцев.

Веселые ребята из Азербайджана в одном из свободных помещений госпиталя не только целую неделю занимались музыкой да фольклорами востока, но и порядком поправили свое здоровье. И на день восьмой их празднество кончилось. Эти ребята в составе 230-й стрелковой дивизии были переброшены к городу Бендеры, в котором, базировался 990-й полк азербайджанцев.  

В один из моментов, перед штурмом Бендер, когда выдался случай поднять боевой дух солдат, сержанту Амирову было поручено объявить всему составу азербайджанского полка о небывалом концерте народов всего КАВКАЗА: «Перед вами выступит и народный танцор Азербайджана АЛЫ АСАД ОГЛЫ АМИРОВ» – были и такие строки в этой сногсшибательной афише о предстоящем концерте.  

Поляну в пол гектара быстро оборудовали различными самодельными скамейками, сцену (поскольку желающих участвовать в этом коллективе художественной самодеятельности 990-го полка азербайджанцев оказалось неизвестное  количество) соорудили на сто артистов и начался концерт народных инструментов КАВКАЗА. 

Алы по сцене и за её кулисами, летел сломя голову вездесущим концертмейстером, и наконец ему через большие трудности удалось провести этот  увлекательным концертом целый час.

Программа выдалась на славу, но с нетерпением ждали выступление самого заслуженного артиста Азербайджана Алы Амирова.  Поскольку он был концертмейстером, то и объявил: «Перед вами сейчас выступит народный артист Азербайджана Алы Амиров, то есть он сам. Алы объявил номер концерта и при расправленной левой руке, мол, сейчас он, этот выдающийся танцор, выйдет на сцену и…  И, исчез за занавеской.

Однако время шло, но на сцене никто не появлялся. В солдатском быту, в их праздничных мероприятиях, и музыканты, и танцоры выступают в своей обычной армейской форме.  Им переодеваться нет необходимости (Если солдат не парадирует какого-нибудь заслуженного деятеля искусств). Но здесь, вдали от Азербайджана, Алы Амирова, как народного артиста таковой республики никто не знал. Да и вообще не было такого артиста, как Алы Амиров, да еще  ЗАСЛУЖЕННОГО АРТИСТА  Азербайджана.  Словом, Алы взвалил на себя такую ответственность, что голова у него кругами пошла …

…Алы исчез за занавеской и ухватился за голову: « О, Аллах, что я наделал? Какой я артист, какой я танцор?  Ладно, что репетировали в затишье между боями и в моменты пополнения или перегруппировки наших отделений, взводов, батальонов. А так, какие мы артисты… О Аллах, что я натворил? Алы в отчаянии был готов бежать, куда угодно, лишь бы оказаться подальше отсюда. Но, кругом грохотала война, всюду лилась кровь. Куда бежать, от кого или от чего бежать. Мы уже полностью владеем инициативой и движемся только вперед. Даже хоть какие, но, все же, концерты устраиваем. Не о бегстве, а о наступательном порыве наших войск радоваться бы надобно. В крайнем случае, я вновь выйду на сцену и объявлю, что я пошутил. Не съедят же меня, в конце концов».

…Алы Амиров до войны часто участвовал на различных соревнованиях по вольной борьбе. Приходилось ему выступать и в Баку. А этот город, как мы с тобой дорогой читатель знаем, город интернациональный. Там много проживает и грузин, к национальности которых относится и Давид Гогошвили, ровесник Али, тоже борец, в той же весовой категории, что и Алы.  По счастливой случайности этим ребятам не редко приходилось бороться и в финалах… 

… Алы постепенно приходил в себя и был готов, в самом деле, выйти на сцену с повинной головой.  И, вдруг:

– Алы, Алы! Чтоб не ослепнуть мне, Алы. Тебя ли видят мои глаза? – слышит

«Артист» знакомый голос.

Азербайджанец от неожиданности чуть рассудок не потерял, – настолько голос был знаком и приятен. Он обернулся и увидел перед собой своего любимого друга-товарища  Давида Гогошвили.

– Давид, какими судьбами? Значит, и ты на фронте.  А я уже старослужащий.  Даже можно сказать, что не только воин, но и артист я.  Мы тут организовали целый коллектив художественной самодеятельности, и не редко выступаем перед нашими уставшими воинами. Но, друг ты мой Давид, хочу признаться – опростоволосился я перед зрителями. Я опрометчиво объявил, что сейчас перед вами выступит танцор высшего класса – народный артист Азербайджана  Алы Амиров.  Какой с меня артист, какой я танцор? Да, бывало, что на свадьбах танцевал. Но это не значит, что я артист.  

– Алы, скажи короче – тебе нужен хороший танцор.  Не переживай друг мой, я за тебя любой танец станцую. Ты, давай выйди на сцену и жди своего Алы Амирова.

–  О, Давид! Тебя мне на выручку сам Бог послал. Вот ты сейчас и вытащишь меня из этого позора…



Ребята концерт провели на славу. Но тут как обычно бывает не только на фронте, но и обыденной солдатской службе – ротные, батальонные командиры заголосили: –  «Батальоны 990-го полка 416-ой азербайджанской дивизии – строится! Пехотный полк…»

Азербайджанец и грузин бросились обниматься:

– Алы, мы с тобой еще встретимся!

– Да, да, Давид, обязательно.  И тогда, может быть, никогда не расстанемся. До свидания, Давид! 

– До свидания, Алы.  Может быть, в Берлине и встретимся, Алы.  До свидания!

… А до Берлина впереди еще была Польша и её столица Варшава.



…Пока Советска Армия, очищая территорию Польши от немецких захватчиков, продвигалась вперед к Берлину, в её рядах произошло немало изменений. И вот в марте 1945-го года у Амирова Алы командиром стал тактически грамотный, в рукопашных боях отчаянный «Сорвиголова» капитан Советской Армии Волков Андрей Михайлович.  Он-то перед взятием Варшавы, поскольку требовалось ждать подкрепление, а основные силы фронта были в пути,  подозвал к себе Алы Амирова и Виктора Николаева:

– Товарищи сержанты, – обратился он к своим бойцам – возьмите свои отделения и обследуйте окрестности стоянки нашей колонны и, если все спокойно, то пройдите вглубь территории на два километра. Перед вами будет польская деревушка. Уточните – нет ли там немцев.  

…Отделения разведчиков Николаева и Амирова без шума и происшествий дошли до предполагаемой польской деревни. Она спала. Николаев осторожно подкрался к первому дому и постучался в окошко: – Хозяин, хозяин, прошу за беспокойство, я раненый Советский солдат подай, пожалуйста, попить водицы, – просил Николаев хозяина дома, забыв, что находятся на территории Польши.  Окошко тихо отворилось, и в нем показалась голова женщины. «Проше панове, зараз видкрою двэрь» – сказала голова и исчезла в глубине комнаты. Скоро в ней зажглась свеча, и внутри стало светло. В комнате, сгрудившись на двухъярусной кровати, спали трое, один другого меньше, детишек. Молодая мамаша прошла к двери и открыла её.

– Тихо, мамаша, я не раненый, а разведчик я. Меня бояться не нужно. Я пришел к вам, чтобы узнать, не беспокоят ли вас немцы.

…Претерпевавшая всякие унижения молодая мать, как было видно, постепенно успокаивалась и скоро совсем пришла в себя. 

– Они еще вчера покинули нас. Сильно испуганы были, – ответила хозяйка первого дома, на вопрос Виктора: «Как тут у вас дела, немцы не беспокоят?

– Наша Армия наступает, и скоро мы и Берлин возьмем. Но мы сильно уставшие. Было бы неплохо, если вы, поляки, окажете нашей Армии посильную услугу. Нам необходимо немного отдохнуть.

– О! В нашей деревне (она у нас не маленькая) свободных домов полно. Немцы,  наше трудоспособное население, как дешевую рабочую силу, угнали в Германию. В каждом из наших домов можно поместить не меньше десяти ваших солдат. Милости просим, – Полячка, видя перед собой русского солдата, живо включилась в разговоры с Николаевым. А сама она, как определил советский воин, оказалась чрезвычайно красивой молодой мамашей троих маленьких детишек, что ему показалось интересным и заманчивым.  Даже несколько пожалел Николаев, что идет война, а не в мирное время все это происходит. 

– Тогда, молодая мамаша, я сейчас выйду к моим ребятам, они вот, в ожидании меня, совсем недалеко расположены отсюда, и сообщу им обстановку.  Я скоро вернусь, – Николаев, совсем расположившись к полячке и, покидая её дом, доверчиво объяснял ей ситуацию…    – Товарищ Капитан, – через минуту докладывал Николаев по проводу, – Ваше задание выполнено. Деревню еще вчера покинули немцы. В ней осталось только местное население.  Так, что товарищ капитан можно сегодня же нам переночевать здесь. А Вам товарищ капитан, дом хороший я подыскал, и хозяйку, неписаную красавицу нашел.

…Капитан Волков так и не понял: «какое веселье нашло на Николаева, что он соизволил себе пошутить со своим командиром».

– Ты с домом для меня да красавицей неписаной не торопись. А с двумя отделениями, которые имеются в вашем распоряжении (чтоб от греха подальше) полностью обследуйте деревню и, если ночевку сочтете безопасной, то выставив вокруг деревни дозорных, располагайтесь на отдых.  Завтра встретимся, – говорил командир батальона Волков на повышенных тонах, что бы выказать сержанту Николаеву, что шуткам сейчас не время.

Однако и Волков Андрей Михайлович был молодым человеком, и у него сердечко заискрилось, услышав теплые слова о красавице-полячке.  Он тогда, рано утром во главе своей роты устремился к деревне Марыси.  А что бы ни произошло с Николаевым и его отделением, Волков ничего подозрительного за ними не обнаружил, ибо Николаев не обманывал. Все сходилось: и дом не разрушенный, и хозяйка – не писаная красавица, все сходилось. Командир роты Волков краснел, багровел и от стыда, чуть не сгорал парень (полячка и ему сильно понравилась), увидев такое. Он стоял перед Николаевым, смотрел на красавицу Марысю, и будто в рот воды набрал. Хозяйка пошла за дровами, а Виктор за ней.

– Слушай Виктор, – едва вымолвила полячка, стесняясь, – я не гулящая баба. Ты мне, просто, понравился, и я сама захотела тебя. И если только не было моих голодных детишек, я бы никому не поддавалась. Мне некуда было деться. А ты, пользуясь обстоятельствами, хочешь меня «сосватать» еще и за своего командира. Не хорошо, Виктор. 

Виктор опустил голову. Ему казалось, что Марыся попросту женщина легкого поведения. Ошибался Виктор.

Молодые с дровами скоро пришли со двора.  А Волков по-прежнему находился во власти некоторой растерянности. И хотел он разговориться с полячкой (ведь Николаев её предрекал и ему), но не знал с чего начать, – все ждал, как себя поведет Марыся.  Все-таки он был командиром батальона, а Николаев, лишь командиром отделения. Однако этот батальонный скоро понял, что звание и должность здесь абсолютно не причем: «Нет, ничего не получится. Она на меня и не думает внимания обращать» – размышлял Волков, и стал строить планы на предстоящий день. А он выдался пасмурным. Моросил холодный дождь. Солдаты, сержанты, да и офицерский состав по распоряжению самого командира полка не только приводили себя в порядок, к бою готовили свое снаряжение и обмундирование, но и весь 990-ый полк в натопленных домах поляков добротно отсыпался, что редко кому удавалось в условиях военного времени. 

Волков, хоть и относился к старшему сержанту Николаеву ревностно, но соблюдая этику к своему младшему товарищу, решил на его интимное отношение с полячкой внимания не обращать: «Пускай ребята живут.  Ведь никто не знает, что будет с нами через час, минуту…» – размышлял этот отважный и рассудительный капитан, готовя свою роту к грядущим сражениям за взятие Берлина.

…И вот, вскоре Советские войска дрались у его подступов. Напичканные фанатизмом немцы все еще не верили в крах «Великого Рейха».  Они, не жалея жизни даже малолетних детей, стремились удержать свои последние позиции и обратить вспять наступательные порывы вооруженных сил Советской Армии, в рядах которой служил и старший сержант Алы Амиров.   … Однажды он, в одном из боев, отстреливаясь от неприятеля, оказался под низким железнодорожным мостом. А немцы, почему-то, не стали его преследовать. Вышел Алы  из-под моста, и к своей радости увидел, как Советские танкисты, стреляя на ходу, движутся к нему.  «А теперь, как бы под обстрел своих же танков не попасть» – подумал Алы и тут же недалеко от него взорвался снаряд.  «О, Аллах, что за оказия такая?  Сам на себя накликал, а. Ведь, надо же. Угодили!»  Алы, в самом деле, был ранен своими же танкистами. Благо, что небольшой осколок снаряда слегка задел его ягодицу.  Он присел и   ощупав свои мягкие места, обнаружил, что медбрат, перевязавший его накануне, в самом деле, был прав: «До свадьбы заживет», – говорил тот. И Алы, пропустив через себя аналогичные мысли, из полевой сумки достал медицинский пакет и для перевязки своей легкой раны, стал приспускать штаны.

«Эгэ-гэ, – вдруг Алы услышал голос Виктора Николаева, – что ж ты Алы задумал посреди дня оправляться, а?  Ведь всюду наши в атаку пошли, а ты время тянешь, не хорошо Алы, не хорошо.

А-а, Виктор, это ты? А где твое отделение?

– Потерял я свое отделение брат, потерял. Не смог я защитить его, – Николаев уже не шутил, – и сам я едва унес ноги. Благо, что у меня оставалась последняя граната и полная обойма с патронами. Немцы неожиданно выехали из-за поворота и не успели обнаружить меня. А я им опомниться не дал, – бросил гранату в их гущу и расстрелял их в упор. В этом, как мне кажется, повезло мне…  О-о, Алы, ты, кажется ранен? Извини брат, не заметил. Как же это тебе так угораздило? И тяжело ранило тебя?

– Это, брат ты мой, в самом деле, стоит шуток. Вот смотри, как наши несутся. Прут, словно угорелые.  Боятся, что опоздают при взятии Берлина, а им меньше достанется славы. Вот, ненароком задели и меня. Но ты не переживай. До свадьбы заживет…  Знаешь, Виктор – вот скоро кончится война. Что же тут ей кончаться, она уже кончается. Вот кончится война и мы с тобой, обязательно поедем ко мне в гости. Если бы ты, Виктор-джан, только видел, какие у нас красивые девушки в Азербайджане!  Не смотри, что ты иноверец …

… Виктор, Виктор! Смотри, наши. И Волков впереди. Смотри, они к нам, никак на выручку спешат.

– Да, он и выручить может в иной раз. А сейчас не разберешь, что на него найдет. Не ровен час, еще оплеуху от него можно получить.  Как бы он нас с тобой под трибунал еще не отдал.

– Ладно-ладно, раньше времени давай не будем казнить себя. Может быть, все обойдется еще. Мы ведь не струсили, никого не подвели. Так уж получилось, что нам с тобой пришлось внезапный и неравный бой принять… 

И вдруг наши отважные бойцы невдалеке услышали голос самого Волкова:

– Молодцы! Молодцы ребята, молодцы.  Я от вас обоих ничего другого не ожидал. Я все знаю.  Без жертв войны не бывает. Теперь вперед! Вон он, Берлин, перед нами.  Жаль, что не вы пересекли черту этого осиного гнезда. Ну, ничего, – это дело наживное. Вперед! Вперед ребята, только вперед!

– Товарищ капитан, со старшим сержантом  Амировым небольшой казус. Наш танкист малость не рассчитал и при маневре стволом танка ненароком задел его задницу, товарищ капитан. Он, по тому, как слегка хромает, не сможет с нами в темпе идти вперед, –шутил Виктор Николаев с командиром Волковым и, при этом слегка подмаргивая своему боевому товарищу Алы  Амирову. 

–  Санинструктора сюда, быстро! – приказал Капитан Волков.

– Товарищ капитан, меня не большим осколком снаряда наших же танков за кожу слегка задело.  Сейчас Виктор меня перевяжет, и я готов с вами двигаться вперед.  Вы сильно не переживайте. Я от Вас, товарищ Капитан, не отстану и вместе с Вами буду в Берлине.

…Затяжные бои шли и на подступах к Берлину. Немцы ни как не могли, не хотели представить себе, что такое может твориться, что все это уже происходит, и многие из них, не веря ни в свои силы, и ни в версию о непобедимости арийской нации, кончали жизнь самоубийством. 

Однако сражения продолжались, а никто не знал, сколько часов или дней продолжится эта кровопролитная война. Советским войскам пять дней потребовалось, чтобы лишь сломить сопротивление немцев и перебраться через реку Одер.  Немцы раз за разом пытались сбросить русских в реку. Но их попытки не приносили им желанного успеха.  А 990-й полк 416-ой азербайджанской дивизии скоро пошел на штурм Берлина и, невзирая ни на какие трудности скоро вошел в него. Жестокие были бои и в самом Берлине.   Предстояло воевать за каждую пядь берлинской земли, улицу, квартал, перекресток, дом.

…Вот, неутомимый Волков Николай Михайлович собрал вокруг себя своих самых надежных, бесстрашных воинов, во главе которых, конечно, значились Амиров Алы и Николаев Виктор: – Вот, смотрите, перед вами угловой дом. Видите? Там находятся немцы. А вы, чего бы то это не стоило, должны занять подвал этого дома. Да, да товарищ Николаев, понимаю. Вы сильно уставшие. Но надо. Надо бить эту гидру пока у нас есть хоть какие-нибудь силы. И еще чуть-чуть и мы возьмем Берлин. Ну, Виктор, вперед! – повелевал командир разведывательного батальона Волков Николай Михайлович, манием руки, приглашая к штурму и Амирова Алы.

Невзирая на шквал огня немцев, бравые советские сержанты Алы Амиров и Виктор Николаев, вскоре оказались в намеченном доме. 

Рассветало.  Алы подошел к окошку первого этажа и, высунув правую руку из окна ладонью вниз, поводил ею из стороны в сторону. А это означало: «Тут тихо». Из форточки окна четвертого этажа противоположной стороны улицы, где находился начальник разведки капитан Волков Николай Михайлович, тоже показали руку. Тут пошел немой разговор между разведчиками и их командирами. Волков движениями пальцев одной руки говорил: – Выдерните чеку и бросьте гранату на середину улицы.

Алы, немедленно выполнил приказание своего командира. Граната взорвалась на улице, и сейчас же началось движение немцев – они бегло стали спускаться с этажей, выходить на улицу и, побросав своё оружие, вставать в строй…

В это время Виктор подошел к Алы, и крепко обнимая его, едва произнес:

– О, Алы! Спасибо тебе. Как ты меня во время выручил! Ты спас мне жизнь…

– Виктор, не я спас тебе жизнь, а…

…В то время, когда Алы вел немые переговоры со своим командованием, Виктор все таки, из любопытства, решил заглянуть к немцам на второй этаж. Советский сержант, на втором этаже ничего интересного не обнаружив, удивился: «Неужели Волков нас обманул?»  Виктор, несколько секунд притаившись за притолокой двери смежной комнаты, стал прислушиваться. Тихо. И на лестничной площадке ни звука. Пошел дальше, и как кот на охоте, крадучись стал подниматься на третий этаж. Поднимался Виктор, поднимался и, высунув голову выше предпоследней ступеньки лестницы, хотел было рассмотреть этаж.  И вдруг, когда его охватило невообразимое любопытство, чья-то сильная рука вцепилась за его шею и, как подъемный кран стал его поднимать вверх. И тут же, одновременно, перед его взором встала другая фигура с автоматом в руках. Виктора поставили на ноги, и казалось, что сейчас ему прочитают приговор и немедленно приведут его в исполнение. Виктора стало трясти, а в глазах злорадствующих немцев засверкала звериная злость. В советского воина немцы не думали стрелять. Один из них, так и показал руками, мол, я сейчас тебе сверну шею, а затем выкину в окно. Это было близко к истине: Фашист засучил рукава и, чтобы осуществить свой замысел, взял Советского сержанта за грудки и…   И в это время произошло непредвиденное – на улице взорвалась граната, и какой-то немецкий офицер что-то крикнул…

В это время с улицы послышались лязг и бряцание немецких автоматов.  Советские воины, на славу выполнившие, задание своего командования подошли к окну и увидели, как немецкие солдаты складывают оружие и, будто перед своим командованием встают в строй.

…Алы продолжал выполнять своё задание.  Он снова высунул  на улицу правую руку, ладонь и пальцы которой были обращены вниз.  Алы пошевелил пальцами, тоже согнутыми вниз, что означало: «что нам дальше делать?». Тогда Волков сложил ладони рупором и, приставив их вокруг рта, крикнул: «Ваша задача выполнена. Выходите из подвала».   

Алы и Виктор вышли из подвала и увидели, как на другом конце улицы, на расстоянии полукилометра, впереди двух танков советской Армии в направлении к ним движется целый батальон немецких офицеров в руках с белыми флагами. «Вот оно что. Значит война уже кончилась, а немцы поэтому так поспешно складывают своё оружие» – одновременно подумали и Виктор и Алы.

Это было 06 часов 00 минут 5-го мая 1945 года.  Уже было светло. Пленных постепенно уводили по назначению, а Советские воины ликовать не торопились. Волков куда-то подевался.   

– Ну, Виктор, что дальше будем делать? – неопределенно пробормотал Алы.

– А что, пойдем в штаб. Там подскажут – что нам делать. Война еще не кончилась.

Ребята направились к штабу полка.  Они шли, шли и вдруг Виктор, широко раскрыв глаза, едва ли не вскрикнул:

– Алы, посмотри, какой домище стоит!  

… С правой стороны в небольшом углублении улицы красовался лукообразной формы дом, аналога которого ни Алы, ни Виктор сроду не видали и подумать не могли, что есть такое понятие, как «архитектурное сооружение европейского средневековья».  Алы от изумления, глядя на этот ансамбль из стрельчатых сводов, обилия витражей и скульптурных орнаментов, чуть дар речи не потерял.  Не меньше Алы восхищался и Виктор.  Когда южанин несколько пришел в себя, он, едва собрав мысли, обратился к своему товарищу:

– Виктор, давай заглянем туда. Ведь дом очень старинный и сохранился он в первозданном виде.

– Нет, Алы, это очень опасно. Может быть, хозяин этого дворца сидит в нем с целой ротой автоматчиков да минометчиков. Тогда нам с тобой не сладко покажется.

– Вряд ли, Виктор.  Они сейчас, наверняка, заняты защитой своего Рейхстага. Пошли.

Дом, в самом деле, оказался безлюдным. Поскольку Советским воинам всё это стало чрезвычайно интересным, они решили пройтись ещё и по этажам да прочим апартаментам этого сказочного дворца. Всюду блестела удивительная чистота и не менее привлекательный порядок,

…Они долго ходили по этажам, охая и ахая в изумлении, и наконец, вспомнили, что пора покинуть пределы этого дома. С этой целю, когда Советские бойцы, спустившись вниз, оказались на втором этаже, Виктор опять воскликнул:

–  Э-э, Алы, посмотри, какая машина стоит в гараже!

Ребята мигом спустились во двор и прибежали к этому гаражу.  Они опять едва-едва не ахнули от удивления: В гараже стояла новёхонькая легковая машина.

Алы, поскольку в своем родном колхозе работал шофером, он её завел без труда.

– Ну, Виктор, садись в машину! Я сейчас тебя привезу в штаб, как генерала! – провещал Алы весь в волнении, едва ли не полу проглатывая слова частично или целиком.

Виктор несколько смутился, прежде, чем сел в шикарную машину «ОПЕЛЬ».

Когда они подъезжали к штабу полка, его командир Сабир Султанович уже куда-то торопился пешком. Два друга – не разлей вода Алы и Виктор вышли из машины, отчеканили положенных шагов до высокого начальника и:

– Товарищ подполковник! Немцы в панике, Гитлеру капут, садитесь в машину. Я Вас с ветерком прокачу, – едва ли не задыхаясь от невообразимого вдохновения, докладывал сержант Советской Армии Алы Амиров.

И подполковник Сабир Султанович, в унисон настроению смуглого сержанта, воодушевился:

– Ты, что, шофер?!

– Да, товарищ подполковник, я шофер.

Подполковник удивился и поведал:

– Теперь я тебя с сегодняшнего дня назначаю своим личным шофером.      

До полной капитуляции Германии оставалось целых четыре дня.   

5-го мая 1945-го года.